Секирная гора на соловках возможно является рукотворной пирамидой. Лагерные соловки Секирная гора лестница

Галина Кузина

Татьяна Петровна мечтала о Соловках давно.
Так хотелось ей приехать сюда, на север, на Белое море, хотелось увидеть Соловецкий монастырь, побывать на литургии, подышать этим воздухом и походить по этой горькой и святой земле на краю света.
Она решила идти на Соловки теплоходом, пусть дороже, чем поездом до Кеми и потом паромом до архипелага, но зато на водном пути будут озёра — Ладожское, Онежское, огромное, как море, Рыбинское водохранилище, будут каналы и особенно Беломорско-Балтийский канал, он же Беломорканал… да что говорить, как в известной песне — «ведь пароходы — совсем не то, что поезда».
Здание Северного речного вокзала Москвы, похожее на большой, белый корабль, оставалось всё дальше, по радио передавали бодрую музыку, а на душе Татьяны Петровны скребли кошки, ей было тоскливо и неспокойно — как там Юрочка, её муж, ведь только две недели прошло, как его выписали из больницы. Инфаркт был небольшой, мелкоочаговый, как сказали врачи, и всё, слава Богу, обошлось, но собирались ехать на Соловки вместе и путёвки купили заранее, подешевле, и вот как получилось.
Когда после недели реанимации мужа перевели в отделение, Татьяна Петровна немного успокоилась, но поняла, что на Соловки поедет одна — теплоход будет идти через огромные водные пространства, мимо лесных берегов, где на сотни километров никого, ни души, и даже сотовая связь не работает, поэтому не может она рисковать здоровьем мужа. А он, узнав её мнение, согласился.
Татьяна Петровна предложила вторую путёвку давней школьной подруге Любочке, и та вроде бы пообещала ехать, но в последний момент отказалась, отказалась и дочка с внучкой.
«Внучка понятно, у неё выпускные экзамены в школе, дочке присмотреть надо за ней и за отцом, а вот Любаша могла бы поехать, могла», — Татьяна Петровна горестно вздохнула от того, что поссорилась и не помирилась с любимой подругой перед отъездом, от того, что не успела сходить в церковь и поставить свечи Николаю Угоднику, покровителю всех странствующих и путешествующих, не подала записки, не помолилась на литургии… но главное, что оставила мужа после инфаркта.
Тяжело заныло, защемило сердце, Татьяна Петровна достала из сумочки валидол, положила под язык, постояла, стараясь дышать как учила её симпатичная докторша из районной поликлиники, и, немного успокоившись, пошла на корму, где ветер был поменьше, и где обычно, верные кораблю, летят, провожают и летят чайки.
И вот позади канал имени Москвы, Волго-Балтийский канал, Ладожское, Онежское озеро, реки, водохранилища и шлюзы, шлюзы, шлюзы, одни из которых поднимали на несколько метров, иной раз на семнадцать, другие опускали в тёмную, бетонную бездну, остался позади и суровый Беломорканал.
На глазах лиственные леса на берегу менялись на хвойные, появились выразительные ледниковые валуны, огромные камни и «танцующие», тоненькие, чахлые карельские берёзки, похолодало.
Наступили белые ночи, такие, казалось бы, знакомые по книгам, фильмам, и такие в действительности неожиданные — светло, как днём, было и в час, и в три, и в пять утра… то есть ночь пропала.
Наконец, появился берег острова и известные очертания Соловецкого монастыря, неповторимые в своей ясной и строгой красоте.
В первый день была обстоятельная экскурсия по монастырю, живописно расположенному между Святым озером и бухтой Благополучия, а во второй день, в раннее воскресное утро Татьяна Петровна пошла на литургию в храм, которая завершилась Крестным ходом вокруг высоких, массивных монастырских стен, сооруженных из огромных камней-валунов, размер которых достигал пяти метров.
Отдохнув немного, во второй половине дня, Татьяна Петровна отправилась на Секирную гору Свято-Вознесенского скита.
Автобус, куда села Татьяна Петровна и ещё человек двадцать туристов, был небольшой и старый, ехать предстояло около получаса по лесной дороге.
Молодой водитель ехал быстро, посмотреть в окна не было никакой возможности настолько сильной была тряска.
Татьяна Петровна двумя руками держалась за сиденье, однако, так подскакивала на кочках и ухабах, что ей казалось — вот сейчас непременно выскочит, порвав связки, какой-нибудь позвонок.
Она вздохнула с облегчением, когда вышла из автобуса.
Перед ней на высокой, заросшей хвойным лесом горе стоял белый, каменный храм, видимый отовсюду.
— Венчает Свято-Вознесенский храм башенка с большим Крестом на крыше, в башне установлен самый высокий на Беломорье маяк, его свет виден с расстояния до шестидесяти километров, — услышала Татьяна Петровна голос молодого экскурсовода, — свет, идущий от Креста и указывающий странникам верный путь к Соловецкой обители, приобретал для них особое, символическое значение.
Туристы направилась вверх по широкой, грунтовой, круговой дороге, проложенной по склону Секирной горы и ведущей к вершине, где стоял храм.
Татьяна Петровна начала отставать от группы, наверное, сказалась усталость, всё-таки утром она отстояла всю воскресную службу и потом прошла со священнослужителями и многочисленными прихожанами Крестный ход.
Она шла не спеша, останавливалась, оглядывалась по сторонам, рассматривала разросшиеся кусты можжевельника, черники, кустики брусники, цветущие нежными, крохотными, розовыми соцветиями, мох между сосен и елей, изредка встречались хрупкие берёзки и осинки с зеленовато-серыми стволами, и никаких, никаких цветов.
Она вышла на площадку, где был установлен высокий, деревянный Крест.
Туристы стояли, окружив экскурсовода:
— У северо-западного склона горы 21 августа 1992 года монастырём был воздвигнут Поклонный Крест в честь новомучеников Соловецких, освящённый Святейшим Патриархом Алексием II, — рассказывал экскурсовод. — Во времена концлагеря здесь располагалось IV отделение СЛОН — Соловецкий лагерь особого назначения — штрафной изолятор. В 30-е годы бытовала пословица: «Вся Россия боится Соловков, а все Соловки боятся Секирной горы». Сюда высылали не отбывать наказание, а умирать, и методы были самыми изощрёнными.
Группа повернула вправо по извилистой, лесной дороге к вершине, к храму, а слева Татьяна Петровна увидела старые, деревянные ступеньки, спускающиеся куда-то.
«Почему не пошли сюда? Куда ведут эти ступеньки?»
Она подошла, посмотрела вниз, сделала шаг, ещё и начала осторожно спускаться по шатким ступенькам, которых было не так много.
Солнечный свет плохо проникал сюда, в низину.
Сосенки, ели, тёмный мох и глухая, почти абсолютная тишина, и невысокие деревянные кресты, вокруг которых овальные, плавные углубления.
Татьяна Петровна приблизилась.
К каждому кресту была привязана фанерная табличка с надписью:
«Здесь похоронено девять человек», «Здесь похоронено пять человек», «Здесь похоронен один человек»…
«Так вот почему образовались эти углубления — просели могилы», — подумала с горечью Татьяна Петровна.
На вершине горы она догнала свою группу, туристы вышли из Свято-Вознесенского храма и остановились рядом с деревянной лестницей, круто спускающейся с горы.
— Секирная гора, Свято-Вознесенский скит, — объяснял экскурсовод, — на вершине горы стоит храм-маяк. Храм двухэтажный. На первом этаже — в честь Чуда Архистратига Михаила в Хонех. На втором этаже — Вознесения Господня.
В лагерное время здесь размещался штрафной изолятор для мужчин. Долго здесь не выдерживали — столь нечеловеческие, изощрённые пытки и издевательства практиковались.

Людей раздетыми выгоняли на мороз, летом выставляли «на комары» и многое другое, о чём даже говорить страшно.
На Секирную гору ведёт лестница из трёхсот ступенек.
В прежние времена богомольцы старались обязательно по этой лестнице подняться, считая, что, сколько ступенек пройдёшь, столько грехов снимется.
В концлагере лестнице придумали своё применение, её использовали как способ страшной казни — человека привязывали к бревну и сбрасывали вниз.
Мы будем спускаться, будьте осторожны.
— А вы, — экскурсовод обратился к Татьяне Петровне, — не отставайте.
— Я только в храм зайду.
Она смотрела на невероятно крутую и длинную деревянную лестницу с узкими ступеньками и хрупкими перилами, где-то внизу мелькнула и исчезла женская фигура.
«Значит, я буду одна на лестнице», — подумала Татьяна Петровна.
Она спускалась осторожно, держась двумя руками за перила и ставя ноги не поперёк, а вдоль ступеньки — так, будто спускалась с горы на лыжах.
«Одна, две, три… семьдесят… сто девять… сто пятнадцать…» — больше она не считала, не могла, закружилась голова, страшно было посмотреть и вверх и вниз.
«Рассказывали, что каждая ступенька — это прощённый грех, глупости какие, если бы так было… если бы всё было так просто,» — она почувствовала тошноту и нарастающее головокружение.
«Господи, только бы не упасть, наверное, давление. Таблетку не смогу взять — надо руки оторвать от перил, сумку открыть… не смогу».
Она стояла посреди невозможно крутой лестницы, стояла закрыв глаза и слегка покачиваясь, её руки крепко держались за перила.
«Я не упаду… дома Юрочка после инфаркта… я так нужна ему… зачем я нагрубила Любаше… вот гора меня и не отпустит… и в церковь не сходила перед отъездом… как я могла…»
Её руки намертво вцепились в перила, трудно было дышать, усилилась тошнота, слабость в ногах, во всём теле… во всём теле… и вдруг откуда-то повеяло черёмухой.
«Не может быть, сейчас середина июня, у нас в начале мая черёмуха отцвела, хотя здесь север», — подумала она, с трудом приоткрыла глаза, и сквозь ресницы неожиданно увидела около лестницы тоненькое деревце черёмухи с белыми, душистыми соцветиями, которые только распустились.
Её рука невольно отпустила лестницу и потянулась за черемухой:
«Одну маленькую веточку… приколю как брошку».
И стало, стало так легко и просторно, так свободно и радостно, она летела, летела, оставляя облака, радуги, дожди и снегопады, осенние листья, первые заморозки, и молодой Юрочка, улыбаясь, шёл навстречу.
Она очнулась на площадке, на склоне Секирной горы, с одной стороны которой закончилась лестница в триста ступенек, а с другой начинался пологий, широкий, грунтовый спуск. Перед ней стоял высокий, деревянный Поклонный Крест — не тот, который она видела при подъёме недалеко от могил, а совершенно другой, у основания которого, на груде камней, стояла икона Николая-Чудотворца.
«Отпустила», — выдохнула Татьяна Петровна и посмотрела на гору.
Она быстро спустилась по покатому спуску и оказалась на проезжей дороге — никого, можно было пойти в любую сторону, но она, не задумываясь, пошла направо.
Около автобуса, оживлённо переговариваясь, стояли туристы, увидев её, они спокойно, не спросив ни о чём, словно её не было две-три минуты, сели в автобус.
Татьяна Петровна заняла прежнее место, автобус тронулся, и вдруг она почувствовала, что села на какой-то предмет, привстала, посмотрела.
На сиденье лежала веточка цветущей черемухи.

© Copyright: Галина Кузина, 2015
Свидетельство о публикации №215062901889

Список читателей / Версия для печати / Разместить анонс / Заявить о нарушении

Рецензии

Написать рецензию

Добрый вечер, Галина! Вы хотели написать лиричный рассказ и он у Вас получился замечательно. Так даже лучше — без тщательного и детального описания всех ужасов, что там творились. Но они, все равно, чувствуются в Вашем рассказе, однако, без лишних эмоций. Так что, и в литературном плане и в познавательном — рассказ на высоте. Благодарю за эту интересную экскурсию! В выходные продолжу знакомство с Соловками. С уважением и пожеланием добра Владимир
Владимир Пастернак 17.03.2019 23:28 • Заявить о нарушении

Добавить замечания

Спасибо большое, Владимир, за такую обстоятельную рецензию!
Два других рассказа о Соловках описательного характера, а о Секирной горе, как только оказалась там, решила написать именно так. Сюжет появился сам собой, когда стояла на вершине горы и смотрела на крутой и длинный спуск по узеньким ступенькам, было жутковато; и как раз черёмуха цвела, на Соловках она позже, чем в Москве зацветает. Интересное, замечательное было путешествие, но не о всём увиденном рассказала, вряд ли удастся второй раз пройти по Беломорканалу.
С уважением и добрыми пожеланиями,
Галина Кузина 18.03.2019 07:25 Заявить о нарушении

Добавить замечания

На это произведение написано 19 рецензий, здесь отображается последняя, остальные — в полном списке.

Написать рецензию Написать личное сообщение Другие произведения автора Галина Кузина

Соловецкий крест

Жуков Александр Васильевич

Что произошло? Что случилось со мной за эти три дня на Соловках? Иногда мимолетное воспоминание говорит: «Да ничего особенного. Просто прикоснулся к еще одной святой и печальной странице итстории Отечества». А иногда…
И все чаще и чаще, все настойчивей и настойчивей Соловки заставляют меня усомниться, что я вообще жил и продолжаю жить, и что я христианин, которому полагается и жить по-христиански, всегда помня Того, кто дал мне, всем нам, жизнь, Кто оставил нам такие простые для восприятия, но, как оказывается, такие непростые для нас, затырканных суетливой повседневностью, Заповеди.
Соловки. С детских пор я слышал это слово. Я понимал, что это какое-то место, где живут плохие люди, потому как в разговорах взрослых я часто слышал: «Раскулачен и сослан на Соловки». Или: «На Соловках ему место». Или: «Сгинул на Соловках. Будто бы врагом народа оказался». И так далее.
Я и все мои сверстники долго не знали, где эти самые Соловки находятся, что из себя представляют. В школе даже по географии мы их не проходили. И только любопытный ученик мог разглядеть на карте Соловецкие острова в Белом море. Я их нашел на географической карте СССР, кода учился, кажется, в шестом классе. И, кажется, именно тогда запало в мою душу, казалось, неисполнимое желание увидеть это жуткое место. Уже много позже я мало-помалу узнавал историю столь удивительно прекрасного и в то же время столь трагического места. Оказывается, люди здесь бывали тысячелетия тому назад. А много позже, когда на Руси незыблемо укрепилось православное христианство, там стали селиться первые монахи-подвижники. И поставили они монастырь -крепость, которую ни шведы, ни англичане не могли одолеть.
Напротив нашей сельской школы-семилетки метрах в пятидесяти стоял замечательной архитектуры уже разрушающийся храм, который закрыли в 1940 году. Батюшку с семьей куда-то выслали, а в их доме устроили постоялый двор для транзитных подвод и обозов.
Моя учеба в школе пришлась на первые послевоенные годы. У вдов-солдаток еще слезы на глазах не просохли, а в некоторые семьи еще приходили после скитаний по госпиталям солдаты-инвалиды. Тут бы самое время и помолиться в храме о сложивших свои головы за Родину воинов и за здоровье оставшихся в живых. Нет. Церковь стояла пустой и соблазняла растущих в безбожии юных пионеров пальнуть из рогаток по незащищенным стеклам и похваляться своей меткостью. Или нацарапать железякой на белой стене свое имя, а то и что похуже. И что характерно – мальчишеские безобразия никто не останавливал, не пресекал. В том числе и учителя. Никто. Разве что случайно проходившая мимо пожилая женщина пристыдит негромко, так над ней громко посмеются.

Учителя, возможно, и возмущались в себе, да выйти и пресечь забавы малолетолк побаивались: как бы по доносу кого-нибудь из коллег не навлечь на себя гнев чиновников от народного образования. И только Бога никто не боялся.
Но вот прошли богоборческие ленинско-сталинские времена. И что? Хрущевская «оттепель», пожалуй, даже усугубила положение. Во всяком случае, для возрождения духовности не было сделано ровным счетом ничего. Именно в эти годы мне довелось служить в советской армии. Да, тогда в армии была относительно крепкая дисциплина. Но эта дисциплина никак не была связана со страхом перед Богом совершить грех при исполнении служебного долга. У верующего же солдата дисциплина держалась на совести, стержнем которой были Евангельские заповеди. Впрочем, не так то и много было верующих. А уж если у кого старшина увидит крестик на груди – неминуем разбор на комсомольском собрании (читай – ротном собрании). Замордуют парня так, что он даже письмо матери напишет: и зачем, мол, я тебя послушал, покрестился, смеются, мол, надо мной. И вернется ли потом этот парень к вере? Вопрос. А ведь мать благословляла его этим крестиком на честную службу и на благополучное возвращение домой.
Да что говорить о ком-то! Давно ли я, будучи коммунистом и должностным лицом, уверял свою верующую мать, что Бога нет. И пришел я, многогрешный, в храм не в молодые годы, а на седьмом десятке лет. Господи, прости изувеченную мою душу.
Кто знает, когда бы удалось нам с женой моей сподобиться посетить эти загадочные для меня острова, если бы не замечательные молодые женщины Инна Айрих и Ирина Якунина, организаторы-энтузиасты, «авторы» многих полезных для души и для глаз (особенно для души) поездок по святым и историческим местам России. И не только России. Не перестаю удивляться их позитивной энергии.
И вот мы, группа из десяти человек, до Карельского городка Кеми на поезде, а от Кеми по Белому морю на теплоходе, держим путь к Большому Соловецкому острову. Море спокойно, стая чаек сопровождает теплоход, устраивая целое шоу, ловко хватая клювами подбрасываемые пассажирами куски хлеба или колбасы. Примерно через два часа показались очертания острова с белым силуэтом монастыря. И этот силуэт нам предвещал нечто грандиозное. Защелкали фото- и видеокамеры. Пассажирам стало не до чаек. Все всматривались в приближающуюся святыню. Ожидание чуда, кажется, оправдывалось. Но это было первое чудо – зрительное.
Сойдя на берег, нас без проволочек доставили в уютные коттеджики с номерами, отлично покормили. Теперь можно и за духовную пищу приниматься. И пища эта то комом в горле застревала, то переворачивала душу, то возмущала разум, не сразу воспринимавший виденное и слышанное. А как, например, можно спокойно воспринять то, что в 20-е и 30-е годы прошлого столетия здесь было расстреляно, умерло от болезней, каторжных работ, издевательств охраны более 40 тысяч человек. И в большинстве своем – невиновных. А всего через Соловки прошло более 80-ти тысяч заключенных. Тут были взрослые и днти, мужчины и жнщины, русские и представители других народов России и не только России, политические и уголовники, православные христиане, священники и иерархи Русской Православной Церкви, ученые и вовсе неграмотные, дворяне и аристократы высших сословий, недовольные советской властью рабочие и раскулаченные крестьяне, военные самых разных чинов и званий. Называлась эта ссыльная тюрьма – Соловецкий лагерь особого назначения (СЛОН). А позже и вовсе – Соловецкая тюрьма особого назначения – СТОН. Это слово, пожалуй, в большей степени отвечало сути здесь происходящего. Говорят, принцип устройства СТОНа потом переняла и усовершенствовала нацистская Германия…
65-я параллель в месте пересечения Соловецкого архипелага, насчитывающем более ста больших и малых островов, находится в 165 километрах от Полярного круга. Общая площадь островов около 300 квадратных километров. Самый большой остров – Большой Соловецкий – 218 квадратных километров. Далее – Анзер, Большая и Малая Муксалма, Большой и Малый Заяцкие.
История Соловков берет свое начало из глубины веков, примерно с пятого тысячелетия до нашей эры, когда стали здесь появляться древние обитатели Поморья – протосаамы. Здесь они ловили рыбу, промышляли морского зверя, здесь же хоронили своих соплеменников, складывая над ними валунные курганы, а рядом выкладывали из мелких камней загадочные культовые лабиринты.
Но вот в начале ХV века на Соловках появляются первые иноки, преподобные Савватий, Герман и Зосима, и языческий край стал преображаться в Православный. Причем, уже вскоре трудами этих святых Соловки стали средоточием Православия на русском севере.
С тех пор история Соловков стала историей Соловецкого монашества.
В XVI веке монастырь превратился в духовный, хозяйственный и военный центр Поморья. А к концу века над Белым морем возвышались несколько каменных храмов, завершено строительство каменной стены-крепости.
Сказать, что сооружения на Соловках каменные, значит, ничего не сказать. Огромные многотонные природные валуны (наследие ледникого периода) уложены в основания стен, а по мере их возведения валуны уменьшаются. Ширина стен в отдельных местах достигает семи метров. Высота одиннадцати метров. Длина монастырской стены по периметру. – 1200 метров. Это чудо зодчества и строительного мастерства, а также методы подвоза и укладки таких огромных и в таком количестве валунов полностью не раскрыто до сих пор. А ведь валунных строений на островах немало, причем в самых труднодоступных местах. И сооружения на Соловках впечатдяют не менее, чем Египетские пирамиды.
В 1854 году монастырь подвергся атаке двух английский кораблей, но стены без особого урона выдержали многочасовой обстрел из корабельных пушек. Англичане ушли восвояси. Монастырь еще более прославился. На острова потянулись паломники. Даже члены императорской семьи считали важной для себя духовной обязанностью посетить Соловецкий монастырь.
На Вологодчине, на живописном берегу реки Сухоны по Божьему промыслу в 1137 году возник посад Соль Тотемская, ныне уютный, дорогой моему сердцу, городок Тотьма. Многие десятилетия и даже столетия славен он был солеварением, а пуще – купцами-меценатами, которые снаряжали экспедиции и отправляли их за тысячи верст, к морю Охотскому и к самому Тихому океану для промысла морского зверя: котиков, черных лис и бобров. Многие купцы с того промысла большие доходы имели и щедро жертвовали на строительство храмов в Охотске, Иркутске и, конечно, в самой Тотьме.
А еще Тотьма хранима многими святыми, на ее земле просиявшими. Конечно, особо почитаемый здесь — преподобный Феодосий Тотемский (Суморин), по Божьему промыслу устроитель и первоначальник Спасо-Суморина монастыря. И, может быть, не все знают, что и преподобный Герман, рано подвизавшийся в монашестве, искавший молитвенного уединения и ставший одним из первых монахов на Соловках — уроженец Тотьмы. Преподобные Герман и Савватий обусловили возникновение Соловецкой обители, а преподобный Зосима начал ее устройство и стал первым настоятелем Соловецкого монастыря, ставшего теперь одной из главных святынь православной России. Известен такой факт. Однажды пресвитеру Григорию, служившему в Тотьме, во сне явился преподобный Герман и повелел написать образ его вместе с Савватием и Зосимой. Григорий исполнил повеление. Икона стала чудотворной и многие, с верой подходившие к ней, получали исцеление.
Из многих небесных молитвенников о Тотьме широко известны Вассиан Тиксненский, блаженные Максим и Андрей Тотемские.
Вот и прошли, как один час, три неповторимых и незабываемых дня на Соловецких островах. Смею говорить от лица всей группы, ибо я видел выражения лиц и негромкие разговоры о впечатлениях. Мы все почувствовали и прочувствовали Соловецкий крест, который Божественно распростерт над этой суровой, с избытком политой потом и кровью землей в холодном море.
Один из наших экскурсоводов, неравнодушно рассказывавший историю Соловков, сказал: «Вся земля здесь святая. В любом месте можно творить молитву и она дойдет до Бога».. Но приходилось слышать и другое. Водитель микроавтобуса, отвозившего нас на пристань, ворчливо выговаривал:
— Патриарх с губернатором архангельским да еще и с министром культуры прилетели.. А зачем?
— Зачем? – спросил я.
— Объекты опять какие-то будут монастырю передавать. Говорят, даже пекарню отдадут.
— Ну, а если пекарню передадут, то поселок без хлеба останется?
— Да нет, хлеб монахи пекут получше, чем в нашей пекарне. Многие у них покупают. Да и дешевле у них.
— Так в чем дело?
— А в том, что доход опять монастырю пойдет.
— Но если на этот доход он построит храм, например, или гостиницу для паломников, или благотворительность умножит, — кому от этого будет плохо?
— Плохо не будет, но как-то…
Или вот еще один пример духовной поврежденности. На острове Анзер, на Голгофо-Распятской горе, Божественным чудом выросла крестообразная береза. Именно на этой горе и близлежащих местах было расстреляно и умерло мученической смертью несколько тысяч политических лагерников в двадцатых и начале тридцатых годов прошлого столетия. На захоронениях большевики не ставили крестов и даже каких бы то ни было обозначений. Убраны были и те покаянные и поклонные кресты, которые стояли десятки лет. И, видимо, по промыслу Божию и выросла на самой вершине горы крестообразная береза. Но куда денешься от сомневающихся и скептиков? Причем, очень дотошных в поисках деталей, якобы указывающих на обратное истине.
По приезде из Соловков, я поделился впечатлениями с двумя знакомыми женщинами. Рассказал и о березе. На что одна из них сказала:
— Мой сын тоже недавно был на Соловках и говорил про эту березу. Он говорит, что сучья сами собой так вырасти вряд ли могли. Ему показалось, что их кто-то гнул.
И стоит ли такого человека убеждать в обратном? Мне жаль и эту женщину, и особенно ее сына, непонятно зачем посещающего святые места.
И вот еще что приходит на ум. При всей нашей нынешней неустроенности жизни, мы, бывая в святых местах, сожалеем, а то и праведно возмущаемся былыми лихими временами, жестокостью, безверием власти. Слава Богу, нынче этого нет и, даст Бог, не будет. Об этом неустанно молится братия Соловецкой обители и островных скитов. И разве мы, кому, якобы, некогда лоб перекрестить, не должны быть ей благодарными? «Ах, монастырю переходит то и это». А в XVIII веке монастырь имел огромные вотчины, и крестьяне Поморья были довольны принадлежностью монастырю, ибо были сыты, одеты и обуты, а дети их учились в приходских школах. Монастырь имел целый флот и торговал с Англией и Скандинавскими странами. А за счет доходов обустраивал обитель, которая сыграла выдающуюся роль в укреплении Российской державы.
Ну, а то, что мы теперь имеем возможность беспрепятственно посетить Соловецкие острова, молитвенно прикоснуться к святыням и хотя бы немножко очиститься душой – разве это не чудо?
2012 г.

Остров Анзер-русская Голгофа

Мыс Кеньги

Высадка паломников на о. Анзер (шел проливной дождь,паломникам нужно пройти по острову не один десяток километров по грязи,разбитой дороге)

Все фотографии репортажно-познавательные. Снимать и искать хорошие ракурсы под проливным дождем было практически невозможно. Чудом снял только это.

Все паломники промокли насквозь уже через час своего путешествия (весь маршрут составил около десяти часов) по острову,но были довольны. К вечеру начался шторм.

Анзер — особое святое место для каждого русского человека.

Русский Афон. Русская Голгофа. Изолятор СЛОНа. Это все он — Анзерский остров.

По размеру о.Анзер второй после Соловецкого — 46,9 кв. км и более 70 озер. Сюда уединялись монахи, которым суровое соловецкое бытие казалось шумным и мягким. Они принесли с собой особенное уединение и умиротворение, круглогодичный строгий пост.

На Анзерском острове никогда не жили мирские люди, хотя по земным понятиям остров — сущий рай. Отсутствие змей, клещей. Волки то ли с незапамятных времен не жили на острове, то ли они ушли в одно время с уходом с Соловецких островов. Во всяком случае, когда здесь принудительно пытались поселить волчицу для ограничения только здесь прижившегося со времен святителя Филиппа (Колычева) стада оленей, то по зиме она ушла и была найдена на другом острове, изрезанная льдинами. Волчица уходила с острова, в том числе вплавь. На острове — изобилие грибов, северных ягод (морошка, брусника, вороника, черника, голубика и др.), отменные рыболовные угодия, любопытные тюлени и не менее любопытные зайцы. Здесь в огромных чанах (цренах) добывали соль, но не жили никогда. Это — сугубо монашеский остров.

Археологические раскопки, проведенные в 3-х различных частях острова: мыс Колгуев, Капорская губа и Троицкая губа свидетельствуют о том, что со П тысячелетия до н. э. сюда приезжали для совершения обрядов и из отдаленных мест, оставив в изобилии каменные лабиринты, пирамиды, курганные насыпи, гряды, дольменообразные сооружения, хранящие загадку верований и представлений об окружающем мире древнейших обитателей Беломорья. Найдено множество предметов культового назначения, только не найдено никаких следов проживания. Язычники берегли святость острова, как величайшую ценность и не селились здесь. Точную оценку дал островам Пришвин: «Эта природа как бы еще не доразвилась до греха». И только люди, грехом извратившие образ и подобие Божие, смогли принести сюда зло. И как добро здесь пребывает в неизмеримых масштабах, в таких же количествах пребывало зло.

Капорская губа — широкий мелководный залив в южной части острова.

Свято-Троицкий скит

В 1620 году на острове, на берегу длинного узкого морского залива, получившего название Троицкая губа, был основан Свято-Троицкий скит.

Его основателем был постриженик Соловецкого монастыря Елеазар († 13 января 1656), прославившийся как строгий подвижник и аскет, духовный наставник и учитель, образованный человек, иконописец, переписчик книг и автор нескольких аскетических произведений. Родился он в Козельске, в купеческой семье Севрюковых, в молодом возрасте ушел в Соловецкий монастырь и в игуменство преподобного Иринарха принял постриг. По благословению игумена в 1614-1615 годах монах Елеазар удалился на остров Анзер и стал жить отшельником.

Слава о его духовных подвигах распространилась далеко за пределами Поморья, и к подвижнику стали стекаться люди, ищущие уединения. Так был основан скит.

В первые годы его существования преподобный Елеазар был только духовным руководителем братии, но в 1624 году ему пришлось взять на себя и бремя управления скитом. Правила иноческой жизни для насельников были составлены самим Елеазаром, ориентировавшимся на древние образцы монашеских наставлений. Особое внимание уделялось правилам для молодых монахов и их отношениях с опытными старцами-наставниками. Вначале насельники скита жили каждый в отдельной келье, построенной своими руками, на расстоянии примерно одной версты друг от друга, трудились и собирались вместе сначала раз, затем два раза в неделю для общей молитвы; так продолжалось до 1646 года, когда собираться стали ежедневно.

В Троицкий скит около 1636 года пришел священник Никита Минов, будущий патриарх Никон, и принял здесь монашеский постриг. Он прожил на Анзере около трех лет.

В связи с ростом числа насельников, преподобный Елеазар занялся благоустройством скита. В 1650 была построена и освящена каменная Троицкая церковь с приделами в честь иконы Божией Матери «Знамение» и преподобного Михаила Малеина, недалекоот храма построены кельи. Преподобный Елеазар пользовался большим уважением царя Алексея Михайловича, и в скит поступали щедрые пожертвования.

Особое внимание к анзерским пустынножителям проявлял и Александр (Булатников), выходец из знатного боярского рода, постриженик Соловецкого монастыря, с 1622 года — келарь Троице-Сергиева монастыря и восприемник от крестной купели царских детей. Вернувшись в 1642 году на Соловки, он даже решил поселиться на Анзере, построив там на свои деньги две кельи, но планы изменились, и Александр передал обе кельи в Троицкий скит.

Основатель скита преподобный Елеазар преставился 13 января 1656 года и был погребен к востоку от алтаря Троицкой церкви. Впоследствии рядом с ним были погребены два его любимых ученика Никодим и Никифор. В 1757 году состоялось открытие мощей преподобного Елеазара.

Вскоре после кончины преподобного Елеазара в истории скита произошли трагические события: сначала набеги грабителей, а потом и разорение за поддержку монастыря во время «Соловецкого сидения». В XVIIIвеке в скиту были произведены значительные перестройки. В XIX веке он становится местом массового паломничества.

До нашего времени не дошли древние постройки скита за исключением частично сохранившейся трапезной XVII века. Существующая каменная Троицкая церковь с приделом во имя преподобного Михаила Малеина, третья по счету, сооружена в 1880-1884 годах, она примыкает к двухэтажному келейному корпусу, построенному в 1803 году. Из деревянных построек сохранились бревенчатый двухэтажный дом для трудников, скотный двор, конюшни, амбары.

В километре от скита, по дороге на Троицкую спасательную станцию, находится источник с очень чистой и вкусной водой. Рядом с источником — крест, установленный ровно за день до большевистского переворота, о чем гласит сделанная на нем надпись: «При строителе Пармене поставлен иеромонахом Ефремом 1917 года октября 24-го».

С 1920 г. сюда большевики ссылают своих политических противников.

Во времена СЛОНа (с 1923 г.) на Анзере устраивают изолятор. Изощренному уму палача нетрудно оценить все выгоды маленького острова, откуда нет спасения никому, а информация может просочиться разве через охранников, если они сами сумеют избежать тифозной заразы. Во всяком случае, о вернувшихся из этого ада информации почти нет. В жестокости с Анзерскими условиями могла посоперничать только знаменитая Секирка (тоже изолятор), но куда в меньших масштабах. Да и удаленность от Соловецкого Кремля никак не могла конкурировать с полной изоляцией Анзера. И поныне паломники не без труда на современных теплоходах преодолевают 5 км Анзерской салмы. Все монашеские постройки были задействованы под бараки для арестантов. Уголовники и архиереи, проститутки, а рядом монашенки — вот типичная картина смерти, карающей здесь всех без разбора. И самое страшное место изолятора угадывается без труда. Это — храм во имя Распятия Господа Нашего, превращенный в так называемую «больницу», где комендант Белов лечит смертью, после которой не болеют. Издевательства над человеком не заканчиваются с его смертью. Покойники «больницы» должны накопиться в достаточном для засыпания их в рвы количестве. А пока они в стоячем положении (занимают так меньше места) ждут очереди на сбрасывание с горной кручи в притворе храма. Тут был похоронен у основания Голгофы священномученик митрополит Воронежский и Задонский Петр (Зверев). На месте обретения его мощей стоит часовня свидетельством умерщвления неизвестного доныне количества людей. А рядом — «кровавая харчевня». Одна терминология чего стоит. Гора Голгофа стала воистину Русской Голгофой во всей своей русской необъятности. Раз голгофа — значит многие тысячи жестоко замученных людей, зарытых с особой кощунственностью. Многие приемы заимствовали фашисты для своих концлагерей именно отсюда.

Гора Голгофа — В начале XVIII в. здесь поставил свою келью опальный духовник Петра I соловецкий монах Иов. В один из дней уединения ему в чудесном видении предстала Царица Небесная и сказала: «Эта гора отныне называется второю Голгофою; на ней будет устроена великая каменная церковь распятия Сына Моего и Господа, и учредится скит для тебя с двумя учениками… скит назовется Распятским, соберется к тебе множество монахов и прославится имя Божие. Я Сама буду посещать гору и пребуду с вами во веки». После видения преподобный Иов устроил на горе скит, а позже поставил деревянную церковь, которая в начале XIX в. была перенесена к подножию горы «для достопамятства». Незадолго до смерти Иов принял великую схиму под редчайшим для монашествующих именем Иисус — в честь святого Иисуса Навина. Голгофо-Распятский скит отличался особой суровостью устава. Даже в скоромные дни иноки не вкушали рыбу, все дни проходили в трудах и молитвах, в скит был запрещен вход женщинам-паломницам. В 30-х годах XIX в. на вершине горы была поставлена каменная Распятская церковь и новые келейные корпуса.

На протяжении веков у подножия высокой горы, расположенной примерно в четырех верстах от Свято-Троицкого скита, в центре острова, селились отшельники.

В начале XVIII века здесь находилась келья иеродиакона Свято-Троицкого скита Паисия, куда он часто удалялся для богомыслия. Иногда его навещал строитель скита преподобный Иов, один из самых деятельных и образованных руководителей в его истории. В свое время он был духовником Петра I и членов царской семьи, но по доносу попал в опалу, в 1701 году был сослан в Соловецкий монастырь, где принял пострижение, в 1702 году перешел в скит на Анзер. В одно из таких посещений, в среду 18 июня 1712 года, совершилось чудесное событие. В келье Паисия преподобному Иову «в тонком сне» явилась Пресвятая Богородица с преподобным Елеазаром и сказала, что «сия гора нарекается Голгофою. На ней же имать быти великая церковь Распятия Господня на верху горы и скитом Распятским назовется». Вскоре преподобный Иов переселился на гору Голгофу с намерением построить здесь храм. Это удалось осуществить в 1715 году. С помощью соловецких монахов за одно лето была построена деревянная церковь в честь Распятия Господня. Царица Параскева Феодоровна от себя и дочерей пожертвовала для храма книги, облачения, церковную утварь.

Постепенно к подвижнику начали собираться желающие учиться пустынножительству. Устав скита был таков: принимали всякого приходящего, но предупреждали о трудностях иноческой жизни. Желавшему поступить в скит надлежало своими руками построить себе келью. Пища была самая скудная, послушание признавалось первой из всех добродетелей.

Скитская жизнь постепенно налаживалась, но в 1718 году на скит напали разбойники и, избив братию, разграбили все имущество.

6 марта 1720 года преподобный Иов в возрасте 85 лет преставился ко Господу и был погребен у входа в церковь. Над могилой поставили небольшую деревянную часовню. Вскоре скит совсем запустел, и сюда лишь удалялись — поодиночке или по двое — на безмолвие насельники Соловецкого монастыря и Свято-Троицкого скита.

В начале XIX века настоятель Соловецкого монастыря архимандрит Досифей (Немчинов) решил возобновить Голгофо-Распятский скит и с просьбой об этом обратился в Святейший Синод. Разрешение было получено, и в 1828 году начались работы. За одно лето проложили хорошую дорогу от Свято-Троицкого скита, а на горе возвели большой двухъярусный пятиглавый храм в честь Распятия Господня с папертью, сенями и кельями. В следующие два лета завершено было внутреннее убранство храма и построена колокольня. 13 сентября 1830 года храм был освящен, в том же году завершили его отделку, а 24 октября освятили престол каменного теплого придела в честь Успения Пресвятой Богородицы.

Вслед за церковью, в 1831 году, на северном склоне горы была построена первая гостиница, а в 1833 году, на южном склоне, — двухэтажный каменный корпус с тремя кельями и кухней внизу и трапезной на втором этаже. В том же году старая деревянная церковь с горы была перенесена на то самое место, где когда-то стояла келья Паисия и 14 июля 1835 года освящена в честь Воскресения Господня.

В скиту возобновилась иноческая жизнь. Устав скита составил архимандрит Досифей. Он напоминал братии, что в скиту при жизни преподобного Иова пища была самая постная, иноки никогда не вкушали рыбы и масла, но немощи ради разрешил рыбу и постное масло по праздникам. Согласно уставу «служба Божия должна отправляема быть не леностно, не скоро, но чинно, читать не торопясь, единогласно службу Божию исполнять, яко пред самим лицем Божиим».

К концу XIX века в скиту проживало 18 человек братии, летом приезжали паломники. 18 июня 1912 года торжественно, при большом стечении гостей, отметили 200-летие со дня основания скита.

После закрытия монастыря скиты острова Анзер вначале перешли в ведение совхоза, а в 1923 году — в распоряжение Соловецкого лагеря особого назначения и стали его VI отделением. Туда в основном посылали больных и слабосильных заключенных. В 1925 году были вскрыты и вывезены в музей Соловецкого общества краеведения святые мощи преподобного Елеазара. Во время эпидемии тифа, во второй половине 20-х годов, в Голгофо-Распятском скиту был устроен один из тифозных карантинов. Только за восемь месяцев 1929-1930 годов здесь умерло 979 человек. На Голгофе скончались и священномученики Петр (Зверев; †7 февраля 1929) и Владимир (Введенский; † 3 апреля 1931). В 1937 году после реорганизации СЛОНа в Соловецкую тюрьму ГУГБ НКВД, остров Анзер стал IV отделением тюрьмы.

В военные и послевоенные годы остров использовался как сенокосные угодья. Еще в середине 1960-х годов остров Анзер был объявлен заказником, в 1970-е — «особо охраняемой территорией», и въезд на него был ограничен.

Разные вырастают на земле деревья… Но вот предыстория. На том месте, где растет эта береза в двадцатые годы хоронили монахов, расстрелянных большевиками или умерших на каторге. Крестов, конечно, не ставили. А те что вдруг появлялись на могилах — тут же сносили. Вот тогда сама природа поставила здесь этот крест.

Береза -крест,выросшая на месте массовых захоронений узников Соловецкого лагеря

Дивны дела Твои, Господи! Русь Святая, храни веру православную, в ней твое спасение. Аминь. К списку альбомов | На главную страницу

Соловки

Соловецкий архипелаг – особое место, и попасть туда не всегда просто. С момента принятия решения о посещении Соловков между Вами и островом возникает незримая связь. Изучив способы достижения Соловков, Вы начинаете оценивать, какие трудности пути Вы готовы перенести, а остров, оценивая Вас, — каким этот путь будет для Вас: легким или трудным, с приключениями, или без. Что это — случайность или закономерность? Вы поймете и почувствуете это в пути. Чем ближе Вы приближаетесь к Соловкам, тем меньше что-то зависит от Вашей воли. Если остров категорически не захочет Вас принять, то в Архангельске всю неделю Вашего отпуска будет нелетная погода, а в Кеми шторм. Но такое случается редко и, как правило, желание, терпение и упорство оказываются вознагражденными. Вы, так или иначе, преодолеете все сложности и доберетесь до цели Вашего путешествия.

Соловецкие острова -редкое по красоте место на Севере России.Здесь можно почувствовать дух истории,увидеть сказочную архитектуру,услышать необыкновенную тишину соловецких лесов,церковное пение,шум прибоя,крики чаек.

И это лишь малая толика того,чем богат Соловецкий архипелаг.

Для кого-то Соловки-дом,обыденность,то,что они видят каждый день и часто не ценят,для кого-то Соловки отдых от суеты,людской озлобленности и шума. Для кого-то это святая обитель,молитвы и тяжкий труд,для кого-то память и история. Каждый находит на Соловках что-то свое,но находит непременно! Главное суметь увидеть,прочувствовать и пропитаться насквозь духом соловецким.

Человек,много путешествующий по возрождающимся русским обителям и впервые приехавший на Соловки,не найдет здесь сусального благолепия,как в иных местах. Соловки суровы,и на их челе хорошо различимы все морщины и шрамы

Какие оставляет долгая и непростая история. Быть может,кого -то это смутит. Но разве во внешнем лоске монастыря заключено свидетельство истинного возрождения иноческой жизни?

Той жизни,главное правило которой, по словам св. Феофана Затворника -«быть неотлучно умом и сердцем в Боге»

У монастырей, как и у людей, своя судьба. Пожалуй, самая трагическая досталась Спасо – Преображенской мужской обители. Чего только не выпало на ее долю! Взлеты, падения, предательство, преследования, медленное умирание и, наконец, возрождение. Впрочем, стоит ли удивляться? Монастырь стоит на суровых Соловецких островах, где сама природа испытывает на прочность не только людей.

Северное чудо

Соловецкие острова поднимаются из студеного Белого моря на 65-м градусе северной широты между 35-м и 36-м меридианами. Отсюда до полярного круга – рукой подать, всего каких-то 160 километров. Кажется, из этих неприветливых мест нужно бежать без оглядки, но вот парадокс – в XV веке именно сюда занесло двух монахов. Приплыв на острова в утлых суденышках, они поселились отшельниками. Один из них, Савватий, был уже в летах, второй, Герман, напротив, еще юнец.

Через несколько лет Савватий скончался, и на его место с Большой земли прибыл монах Зосима, которому суждено было прожить на острове 40 лет. Именно его стараниями и начала складываться монашеская община.

Жизнь в диком месте заставляла людей трудиться не покладая рук: копать землю, валить лес, варить из морской воды соль, ловить рыбу, ходить на небольших судах по опасному Белому морю, молоть привезенное с материка зерно (на островах оно не растет) и печь хлеб и просфоры. Прошло всего полтора столетия, и усилиями монахов некогда безжизненные острова превратились в благодатное место.

Слава о монастыре распространилась далеко, и посмотреть на северное чудо приезжали все чаще и чаще. Монастырь поражал всем: своим архитектурным ансамблем, суровым монастырским уставом, запрещавшим женщинам посещать обитель, богатствами, которыми братья щедро делились с богомольцами. Обитель всех принимала и кормила бесплатно, а в обратную дорогу снабжала провизией, давая «всякому человеку, малу и велику… по хлебу и.. по рыбе семги».

Со второй половины XVII века монастырь стал для русских царей словно кость в горле. Монахи вели себя независимо, а кому такое понравится? Царь Алексей Михайлович приказал силой взять обитель, а с непокорными расправиться. Эстафету подхватил его сын Петр I, жестко контролировавший доходы монастыря, а потом и Екатерина II поставила монахов на колени. Монастырь пришел в упадок и только к началу XX века оправился.

Но тут новая напасть – к власти пришли большевики, которые решили ликвидировать обитель. В 1923 году на Соловках устроили тюрьму особого назначения. Условия содержания заключенных были ужасающими: многие умирали от тяжелейшей работы, болезней, издевательств охраны или просто были убиты без суда и следствия. Только в 1990 году монастырь заработал вновь, появились первые послушники.

Конечно, сейчас монастырь уже не тот. Монастырская братия постоянно на виду: туристы ежедневно осаждают обитель, почти не оставляя инокам возможности уединиться. Но монахи терпят, прекрасно понимая, что у каждого времени свои соблазны и испытания.

Туристический сезон на Соловках продолжается с июня по начало октября. Но Соловецкий архипелаг – особое, мистическое место, и попасть туда не так просто. Как только человек принимает решение отправиться на острова, между ним и Соловками устанавливается незримая связь. Острова часто проверяют человека на прочность: если он внутренне не готов, Соловки его не принимают. В Архангельске всю неделю может стоять нелетная погода, а в Кеми будет штормить море.

Человек разворачивается и, обиженный на весь белый свет, уезжает домой, дав себе зарок больше никогда не возвращаться сюда. Но такое случается редко, и, как правило, желание, терпение и упорство оказываются вознагражденными. Когда человек преодолевает все трудности и – добирается до цели своего путешествия, он получает награду с лихвой. Ведь Соловки – это отдельный мир, где каждый находит что-то свое.

Паломники едут туда, чтобы поклониться святыням. Больные люди мечтают об исцелении. Кто-то зашел в жизненный тупик и интуитивно надеется на перемены. Кто-то ищет уединения. Кто-то мечтает увидеть архитектурные памятники, посетить музеи. Археологи спешат сюда, чтобы осмотреть подземные лабиринты, сейды. Художники – запечатлеть дивные соловецкие пейзажи. Физики – изучить уникальные вихревые потоки. Уфологи – исследовать места пребывания НЛО, а эзотерики – места Силы. И никто не уезжает разочарованным.

Береза – крест

Пожалуй, самое чудесное место на Соловках – Голгофа, гора высотой 64 метра на острове Анзер. По странному совпадению, Анзер находится на том же меридиане, что и город Иерусалим с его библейской Голгофой. Раньше здесь, на Анзере, селились те монахи, для которых даже жизнь в монастыре казалась чересчур шумной. Они вели крайне аскетичный образ жизни: круглосуточные молитвы и круглогодичный пост.

На вершине Голгофы стоит пятиглавый каменный храм в честь Распятия Господня с высокой колокольней. По легенде, этот скит был поставлен после явления и по указанию самой Божией Матери. Свидетелем чуда стал преподобный Иов. Когда он размышлял о том, как назвать это место, ему явилась Богородица и повелела именовать его Голгофой.

«Придет время, – сказала она, – верующие тут будут умирать от страданий». В 1920-е годы Анзер разделил судьбу всей обители. На нем устроили тифозный изолятор – так называемую больничку. Заключенные умирали там тысячами. Как на материке они боялись Соловков, так же из бараков монастыря страшились попасть на Анзер. Самым жутким местом Анзера стал храм на Голгофе. Предсказание сбылось.

Сейчас путь на Голгофу украшает береза – крест – дерево, ветви которого образуют крест. Местные говорят: эта береза – живой памятник всем безвинно погибшим.

Холм смерти

А вот еще одна необычная история. В1920-х годах на Соловки пригнали группу монахинь с материка. Чекисты загнали их в бараки и сказали: сегодня устраивайтесь, а завтра пойдете на работу. Но получили неожиданный ответ: «Не пойдем и работать не будем! Делайте с нами что хотите – вешайте, пытайте, расстреливайте, жгите на огне, вас, слуг антихриста, мы не признаем законной властью и ваших приказов выполнять не будем».

Утром разъяренные чекисты погнали монахинь на «холм смерти» – так называлась высокая горка, на которой всегда дул ледяной ветер. На этом ветру человек замерзал насмерть за несколько часов. А монашки в их ветхих рясках долго не продержались бы. Женщины шли на верную погибель, читая вслух молитвы и распевая псалмы.

Солдаты оставили их на вершине, а сами спустились вниз.

И вдруг чекисты услышали песни. Это монахини пели на холме. Пели час, второй, третий, и так до самого вечера. На следующее утро издевательство повторилось, но монахини снова выстояли. В итоге лагерные власти растерялись и оставили монахинь в покое…

Загадочные следы

На Соловках можно услышать много удивительных историй. О том, например, как воры, забравшись в огород к одному из монахов, не смогли унести корзины с овощами: застыли как вкопанные и простояли так «два дня и две ночи под тяжелым бременем», пока старец не сжалился над ними и не отпустил. Или история о том, как святой Кассиан Муезерский, постриженник Соловецкого монастыря, приплыл на Муезерос Соловков на большой гранитной плите. На этой плите сохранился след босой ноги подвижника.

После того как в 1976 году пьяные вандалы раскололи плиту, отпечаток ноги таинственно исчез. Кстати, об отпечатках. Говорят, Соловки облюбовал снежный человек, его следы находят то на одном острове, то на другом. Кроме того, Соловки часто посещают инопланетяне: НЛО регулярно наблюдают местные уфологии – любители.

Что и говорить, Соловки – настоящий край чудес.

Первое, что приходило на ум, когда я слышала название Секирной горы - секира. И дальше фантазия подсовывала что-то вроде места казни. Однако, как оказалось, название горы имела отношение не к грозному оружию, а к слову "сечь" или вернее - "высечь" Но начну по порядку...
Когда мы погрузились в автобус, настало время подкрепиться. У нас еще оставалось по пирожку и немножко воды. Все пассажиры достали провиант и приступили к перекусу, а Слава, который шел с пустыми руками, отказавшись от угощений, повис на поручнях на ступеньках старенького "пазика" и приступил к первому рассказу о месте, которое нам предстояло посетить. Инструктаж, поступивший к нам для начала, заключался в том, что скит на горе секирный ныне действующий, и женщины должны быть по возможности в платках и юбках, а также мы были предупреждены, что монахов фотографировать запрещается (в том случае, конечно, если они нам попадутся). Мы сидели на переднем сидении спиной к водителю, и могли видеть весь автобус. Рядом с нами весело смеялись Флоранс и Изольда: дело в том, что на заднем сидении "пазика" мальчик пытался есть бутерброд с колбасой, но автобус так трясло на колдобинах дороги, что мальчик вместе с бутербродом подлетал на добрых полметра, колбаса выпрыгивала с бутерброда, а бутерброд - изо рта. Девчонки от восторга не могли удержаться от смеха - они еще не видели таких дорог, таких автобусов, для них это было удивительной национальной спецификой российской глубинки.
Вскоре мы остановились в густом лесу около дороги, ведущей вверх и вверх среди высоких елей и сосен. Прямо около дороги мы увидели памятный камень, на котором популярно объяснялось, почему гора называется Секирной

А дело было так. Изначально на острове жили только два монаха, Герман и Савватий, которые избрали это уединенное место, чтобы без помех подвизаться в молитве и трудах. Основали они маленькую пустыньку, да и зажили тут, руками непрестанно работая, выстраивая первый храм, а устами славословя Бога. Узнав, что тут трудятся отшельники, люди по скромности старались им не мешать, и не селились на острове, но две поморских семьи все же решили обосноваться здесь, совсем неподалеку, у озера. И вот однажды во время молитвы Савватий услышал какие-то крики и плач, похожий на женский. Окончив молитву, он послал Германа, бывшего помоложе, посмотреть, что случилось. Плач раздавался со стороны горы. Герман пошел на звук, и на тропе встретил женщину всю растрепанную и в слезах. На вопрос, что случилось, она рассказала, что она - жена местного рыбака, и отправилась на гору за хворостом, но на горе ей вдруг явились двое светлых юношей, сказали, что место это предназначено монахам и посекли ее розгами. После этого случая семьи поселенцев уехали с острова, а за горой закрепилось имя Чудова или Секирная.
Хотя, есть и менее поэтичная версия этого названия, а именно - что гора была лесозаготовительной, а секирами монахи рубили высокие стволы для постройки.
А это - валунная баня для монахов скита.

2.

Дорога шла все вверх и вверх, довольно круто, и наконец вышла на ровную площадку. И тут нас снова настигло эхо Соловецкого Лагеря Особого Назначения, ведь именно на Секирной горе находился самый страшный мужской изолятор. Попадали сюда даже за самые незначительные нарушения, а измывались над заключенными чрезвычайно жестоко. Летом излюбленным наказанием были "комарики", когда обнаженного человека привязывали на ночь к дереву. Несчастный был пожираем заживо комарьем, которого на острове достаточно. Но это были мелочи, по сравнению с наказаниями зимними, так называемыми "Пеньками", когда заключенных босыми ногами ставили на пень и обливали водой, покуда она не превратится в лед. Так человек должен был простоять целый день. Обморожение ног было самым безобидным следствием наказания.
Сейчас на этом месте выстроена часовня, в которой проходят молебны,

3.

И поклонный крест.

4.

А в другую сторону открывается вид на монашескую обитель Свято-Вознесенского скита и единственную в России действующую церковь-маяк, храм Вознесения Господня.

5.

Линзы для маяка были изготовлены во Франции и прекрасно действуют до сих пор, хотя построен маяк был в девятнадцатом веке. Это - самый высокий маяк на северном взморье. Свет его лампад был виден благодря прекрасной линзе на 60 км.

6.

Пока шел рассказ экскурсовода, паренек из нашей группы подошел к кресту и зажег маленькую свечу. К нему подошел тот самый мальчик, который пытался есть бутерброд в автобусе, и глаза его стали глубокими-глубокими и задумчивыми. Так и стоял рядом, пока слушал, а уходя свечку погасил, конечно, чтобы пожара не было.

7.

Мы побывали в храме, оставили там приношения и записки. В храме есть придел во имя чуда Архистратига Михаила в Хонех.

Скрипучая дверь открылась нехотя, и было ощущение, что тут только что были люди, но увидев нас, стали вдруг невидимыми.

Если обойти храм вокруг, то увидишь начало лестницы, уходящей круто вниз и продолжающую ее прямую как стрела дорогу, ведущую к монастырю.

А строили эту лестницу, оказывается, на норвежские средства, в память о чем и установлен этот знак.

8.

На смотровой площадке внимание стало рассеиваться, сказывалась усталость. Хотелось просто спокойно посидеть-побыть на этой высоте. Место было удивительное, отсюда открывались дали и дали. На траву присела бабочка, напоминая нам, что лето в разгаре, что неплохо бы и нам радоваться каждому новому дню как замечательному подарку.

9.

А на березовой веточке, на тонкой паутинке висела над бездной зеленая гусеничка, и нисколько не боялась этой открывшейся под нею бездны. И правда - чего бояться тебе, призванной быть крылатой?

10.

Вершины берез шевелились на ветру, скрывая синие глаза озер в обрамлении густого леса.

11.

А со смотровой площадки взгляду открывалась морская даль, простор и место, на котором впервые обосновались монахи - Савватиева пустынь.

12.

Удивительный контраст возникал между мощным, основательным зданием маяка-храма и нежной зеленью берез, поневоле залюбовалась.

13.

А между тем Вячеслав уже двигал нашу разомлевшую группу вперед, к высоченной лестнице, верхних ступеней которой тоже открывалась потрясающая лесная перспектива.

14.

15.

У подножия лестницы мы встретили еще один поклонный крест, который был установлен при участии Патриарха Алексия. Этот крест также в память о жертвах, невинно погибших тут, ибо в штрафной изолятор приходили не отбывать наказание, а умирать. Говорят, что когда устанавливали крест, то очень спешили управиться к появлению Патриарха, видимо, от спешки никак не могли справиться с задачей, но Патриарх Алексий II в этот момент, спускаясь по лестнице, увидел заминку, сделал жест руками вверх, и крест сам собою встал на место и был освящен.

16.

Татьяна Петровна мечтала о Соловках давно.
Так хотелось ей приехать сюда, на север, на Белое море, хотелось увидеть Соловецкий монастырь, побывать на литургии, подышать этим воздухом и походить по этой горькой и святой земле на краю света.
Она решила идти на Соловки теплоходом, пусть дороже, чем поездом до Кеми и потом паромом до архипелага, но зато на водном пути будут озёра - Ладожское, Онежское, огромное, как море, Рыбинское водохранилище, будут каналы и особенно Беломорско-Балтийский канал, он же Беломорканал... да что говорить, как в известной песне - "ведь пароходы - совсем не то, что поезда".

Здание Северного речного вокзала Москвы, похожее на большой, белый корабль, оставалось всё дальше, по радио передавали бодрую музыку, а на душе Татьяны Петровны скребли кошки, ей было тоскливо и неспокойно - как там Юрочка, её муж, ведь только две недели прошло, как его выписали из больницы. Инфаркт был небольшой, мелкоочаговый, как сказали врачи, и всё, слава Богу, обошлось, но собирались ехать на Соловки вместе и путёвки купили заранее, подешевле, и вот как получилось.
Когда после недели реанимации мужа перевели в отделение, Татьяна Петровна немного успокоилась, но поняла, что на Соловки поедет одна - теплоход будет идти через огромные водные пространства, мимо лесных берегов, где на сотни километров никого, ни души, и даже сотовая связь не работает, поэтому не может она рисковать здоровьем мужа. А он, узнав её мнение, согласился.
Татьяна Петровна предложила вторую путёвку давней школьной подруге Любочке, и та вроде бы пообещала ехать, но в последний момент отказалась, отказалась и дочка с внучкой.

"Внучка понятно, у неё выпускные экзамены в школе, дочке присмотреть надо за ней и за отцом, а вот Любаша могла бы поехать, могла", - Татьяна Петровна горестно вздохнула от того, что поссорилась и не помирилась с любимой подругой перед отъездом, от того, что не успела сходить в церковь и поставить свечи Николаю Угоднику, покровителю всех странствующих и путешествующих, не подала записки, не помолилась на литургии... но главное, что оставила мужа после инфаркта.

Тяжело заныло, защемило сердце, Татьяна Петровна достала из сумочки валидол, положила под язык, постояла, стараясь дышать как учила её симпатичная докторша из районной поликлиники, и, немного успокоившись, пошла на корму, где ветер был поменьше, и где обычно, верные кораблю, летят, провожают и летят чайки.

И вот позади канал имени Москвы, Волго-Балтийский канал, Ладожское, Онежское озеро, реки, водохранилища и шлюзы, шлюзы, шлюзы, одни из которых поднимали на несколько метров, иной раз на семнадцать, другие опускали в тёмную, бетонную бездну, остался позади и суровый Беломорканал.

На глазах лиственные леса на берегу менялись на хвойные, появились выразительные ледниковые валуны, огромные камни и "танцующие", тоненькие, чахлые карельские берёзки, похолодало.
Наступили белые ночи, такие, казалось бы, знакомые по книгам, фильмам, и такие в действительности неожиданные - светло, как днём, было и в час, и в три, и в пять утра... то есть ночь пропала.
Наконец, появился берег острова и известные очертания Соловецкого монастыря, неповторимые в своей ясной и строгой красоте.

В первый день была обстоятельная экскурсия по монастырю, живописно расположенному между Святым озером и бухтой Благополучия, а во второй день, в раннее воскресное утро Татьяна Петровна пошла на литургию в храм, которая завершилась Крестным ходом вокруг высоких, массивных монастырских стен, сооруженных из огромных камней-валунов, размер которых достигал пяти метров.
Отдохнув немного, во второй половине дня, Татьяна Петровна отправилась на Секирную гору Свято-Вознесенского скита.

Автобус, куда села Татьяна Петровна и ещё человек двадцать туристов, был небольшой и старый, ехать предстояло около получаса по лесной дороге.
Молодой водитель ехал быстро, посмотреть в окна не было никакой возможности настолько сильной была тряска.
Татьяна Петровна двумя руками держалась за сиденье, однако, так подскакивала на кочках и ухабах, что ей казалось - вот сейчас непременно выскочит, порвав связки, какой-нибудь позвонок.
Она вздохнула с облегчением, когда вышла из автобуса.
Перед ней на высокой, заросшей хвойным лесом горе стоял белый, каменный храм, видимый отовсюду.

Венчает Свято-Вознесенский храм башенка с большим Крестом на крыше, в башне установлен самый высокий на Беломорье маяк, его свет виден с расстояния до шестидесяти километров, - услышала Татьяна Петровна голос молодого экскурсовода, - свет, идущий от Креста и указывающий странникам верный путь к Соловецкой обители, приобретал для них особое, символическое значение.

Туристы направилась вверх по широкой, грунтовой, круговой дороге, проложенной по склону Секирной горы и ведущей к вершине, где стоял храм.
Татьяна Петровна начала отставать от группы, наверное, сказалась усталость, всё-таки утром она отстояла всю воскресную службу и потом прошла со священнослужителями и многочисленными прихожанами Крестный ход.
Она шла не спеша, останавливалась, оглядывалась по сторонам, рассматривала разросшиеся кусты можжевельника, черники, кустики брусники, цветущие нежными, крохотными, розовыми соцветиями, мох между сосен и елей, изредка встречались хрупкие берёзки и осинки с зеленовато-серыми стволами, и никаких, никаких цветов.
Она вышла на площадку, где был установлен высокий, деревянный Крест.
Туристы стояли, окружив экскурсовода:

У северо-западного склона горы 21 августа 1992 года монастырём был воздвигнут Поклонный Крест в честь новомучеников Соловецких, освящённый Святейшим Патриархом Алексием II, - рассказывал экскурсовод. - Во времена концлагеря здесь располагалось IV отделение СЛОН - Соловецкий лагерь особого назначения - штрафной изолятор. В 30-е годы бытовала пословица: «Вся Россия боится Соловков, а все Соловки боятся Секирной горы». Сюда высылали не отбывать наказание, а умирать, и методы были самыми изощрёнными.

Группа повернула вправо по извилистой, лесной дороге к вершине, к храму, а слева Татьяна Петровна увидела старые, деревянные ступеньки, спускающиеся куда-то.
"Почему не пошли сюда? Куда ведут эти ступеньки?"
Она подошла, посмотрела вниз, сделала шаг, ещё и начала осторожно спускаться по шатким ступенькам, которых было не так много.

Солнечный свет плохо проникал сюда, в низину.
Сосенки, ели, тёмный мох и глухая, почти абсолютная тишина, и невысокие деревянные кресты, вокруг которых овальные, плавные углубления.
Татьяна Петровна приблизилась.
К каждому кресту была привязана фанерная табличка с надписью:
"Здесь похоронено девять человек", "Здесь похоронено пять человек", "Здесь похоронен один человек"...
"Так вот почему образовались эти углубления - просели могилы", - подумала с горечью Татьяна Петровна.

На вершине горы она догнала свою группу, туристы вышли из Свято-Вознесенского храма и остановились рядом с деревянной лестницей, круто спускающейся с горы.

Секирная гора, Свято-Вознесенский скит, - объяснял экскурсовод, - на вершине горы стоит храм-маяк. Храм двухэтажный. На первом этаже - в честь Чуда Архистратига Михаила в Хонех. На втором этаже - Вознесения Господня.
В лагерное время здесь размещался штрафной изолятор для мужчин. Долго здесь не выдерживали - столь нечеловеческие, изощрённые пытки и издевательства практиковались. Людей раздетыми выгоняли на мороз, летом выставляли "на комары" и многое другое, о чём даже говорить страшно.
На Секирную гору ведёт лестница из трёхсот ступенек.
В прежние времена богомольцы старались обязательно по этой лестнице подняться, считая, что, сколько ступенек пройдёшь, столько грехов снимется.
В концлагере лестнице придумали своё применение, её использовали как способ страшной казни - человека привязывали к бревну и сбрасывали вниз.
Мы будем спускаться, будьте осторожны.
- А вы, - экскурсовод обратился к Татьяне Петровне, - не отставайте.
- Я только в храм зайду.

Она смотрела на невероятно крутую и длинную деревянную лестницу с узкими ступеньками и хрупкими перилами, где-то внизу мелькнула и исчезла женская фигура.
"Значит, я буду одна на лестнице", - подумала Татьяна Петровна.

Она спускалась осторожно, держась двумя руками за перила и ставя ноги не поперёк, а вдоль ступеньки - так, будто спускалась с горы на лыжах.
"Одна, две, три... семьдесят... сто девять... сто пятнадцать..." - больше она не считала, не могла, закружилась голова, страшно было посмотреть и вверх и вниз.

"Рассказывали, что каждая ступенька - это прощённый грех, глупости какие, если бы так было... если бы всё было так просто," - она почувствовала тошноту и нарастающее головокружение.
"Господи, только бы не упасть, наверное, давление. Таблетку не смогу взять - надо руки оторвать от перил, сумку открыть... не смогу".

Она стояла посреди невозможно крутой лестницы, стояла закрыв глаза и слегка покачиваясь, её руки крепко держались за перила.
"Я не упаду... дома Юрочка после инфаркта... я так нужна ему... зачем я нагрубила Любаше... вот гора меня и не отпустит... и в церковь не сходила перед отъездом... как я могла..."

Её руки намертво вцепились в перила, трудно было дышать, усилилась тошнота, слабость в ногах, во всём теле... во всём теле... и вдруг откуда-то повеяло черёмухой.
"Не может быть, сейчас середина июня, у нас в начале мая черёмуха отцвела, хотя здесь север", - подумала она, с трудом приоткрыла глаза, и сквозь ресницы неожиданно увидела около лестницы тоненькое деревце черёмухи с белыми, душистыми соцветиями, которые только распустились.

Её рука невольно отпустила лестницу и потянулась за черемухой:
"Одну маленькую веточку... приколю как брошку".
И стало, стало так легко и просторно, так свободно и радостно, она летела, летела, оставляя облака, радуги, дожди и снегопады, осенние листья, первые заморозки, и молодой Юрочка, улыбаясь, шёл навстречу.

Она очнулась на площадке, на склоне Секирной горы, с одной стороны которой закончилась лестница в триста ступенек, а с другой начинался пологий, широкий, грунтовый спуск. Перед ней стоял высокий, деревянный Поклонный Крест - не тот, который она видела при подъёме недалеко от могил, а совершенно другой, у основания которого, на груде камней, стояла икона Николая-Чудотворца.

"Отпустила", - выдохнула Татьяна Петровна и посмотрела на гору.
Она быстро спустилась по покатому спуску и оказалась на проезжей дороге - никого, можно было пойти в любую сторону, но она, не задумываясь, пошла направо.

Около автобуса, оживлённо переговариваясь, стояли туристы, увидев её, они спокойно, не спросив ни о чём, словно её не было две-три минуты, сели в автобус.
Татьяна Петровна заняла прежнее место, автобус тронулся, и вдруг она почувствовала, что села на какой-то предмет, привстала, посмотрела.
На сиденье лежала веточка цветущей черемухи.

Секирная гора (Секирка) Описание Соловецких островов.

Здесь соловецкий лагерь СЛОН построил Соловецкую тюрьму под честным названием СТОН, слишком честным, по-человечески невместимо… Рассказ о святынях Соловков был бы неполон, если бы не упоминались факты того, во что превращали созидаемые чудеса человеческой веры строители светлого будущего. Так и Секирная гора – - удивительная по красоте возвышенность главного острова Соловецкого архипелага, где был построен единственный в мире храм-маяк (главный храм Секиро-Вознесенского скита), сиявший кораблям светом Христовым на 40 верст денно и нощно,- имеет свою историю «советского периода».

Соловки – всегда были очень прогрессивным местом по техническим нововведениям: , искусственная ирригационная система соединяла многочисленные озера. К началу ХХ века у монастыря был свой самолет, два корабля и . Лампа, встроенная в барабан главки храма на Секирной горе, была выписана из Франции, но сама идея использовать храм для спасения мореходов во всех смыслах принадлежит русским инокам.

Здесь же, на «Секирке», в 20–30-е годы проявилась «нечеловеческая» способность к изобретательности иного рода - изуверской смекалке по истреблению себе подобных. Вознесенский храм, возведенный на горе, по образу Масличной, был превращен в штрафной изолятор СЛОНа для провинившихся узников. Сажали , за самоувечья (некоторые из заключенных играли в карты на отрезание пальцев), за отказ от работ и «контрреволюционную агитацию в лагере». Два неотапливаемых этажа, окна, забитые щитами, каменный пол вместо нар, отхожее место в алтарной части.

Трудились на лесозаготовке. Норма – 8-10 деревьев: срубить, очистить от веток и сучьев, приготовить к отправке. Питание: , цинготникам – вобла (Прим. СЭ: имеется ввиду вяленая рыба) на двоих и по ложке тюленьего жира (использовавшегося ранее монахами только для чистки сапог). Спали в храме. На ночь одежду изымали. Чтобы как-то отогреться на заиндевевшем полу заключенные придумали спать «в штабелях». Люди ложились друг на друга, слоями: первый - вдоль, второй – поперек, третий – опять вдоль. Больше 4 слоев разместить было невозможно: «низы» не выдерживали. Время от времени менялись местами. Нередки были случаи, когда задавленные или задушенные с нижних ярусов умирали.

Сохранился рассказ об «утешительном попе», отце Никодиме, который попал сюда уже в очень преклонном возрасте: ему было за 70. Лежа в штабелях, он рассказывал собратьям по несчастью притчи из Евангелия, или, как их называли узники, «священные сказки». Большей популярностью пользовалась притча о блудном сыне. Заключенные с интересом обсуждали, как бы они поступили на месте отца. Кто-то соглашался принять сына, кто-то спорил. В одну из ночей отец Никодим задохнулся.

Жили здесь недолго. Людей наказывали за малейшее неповиновение или невыполнение трудовой нормы. Нередко прибегали к пыткам: отправляли на «комарики» - оставляя заключенного нагим в лесу, привязанного к дереву. Мало кто переживал ночь. Зимой провинившегося, раздев, обливали холодной водой или заставляли переливать воду из одной проруби в другую. Иногда - просто расстреливали. Могли послать на «лесенку»: привязать к бревну и столкнуть с крутого склона по просеке рядом с высокой лестницей, спускающейся от Вознесенского скита к подножию горы.

Два года назад «лестницу мучеников» восстановили . Внизу – поклонный крест в память о тех, кто скончался на этом месте.

Согласно личным свидетельствам трупы свозились в определенное место, однако не было доподлинно известно, где располагалось «кладбище». В 2005 году обнаружили первое захоронение, теперь открыто около 10 братских могил. Ведутся раскопки, определяется количество людей, на месте захоронения водружается крест. Один Господь ведает имена страдальцев.

Экспозиция в скиту на Секирной горе включает фотографии . Приезд писателя был обусловлен успешным побегом нескольких заключенных с Соловков. Они добрались до Канады (Прим.СЭ: имеется ввиду . Побег произошел в 1926 году. Позднее вышли книги Ю.Безсонова во Франции и второго участника побега - Созерко Мальсагова в США) и придали общественной огласке ужасы СЛОНа. , заготовленный в регионе. Удар по казне молодого государства оказался слишком ощутим. Решено был организовать приезд Максима Горького, имевшего в ту пору немалый авторитет в Европе.

По приезде писатель посетил штрафной изолятор. Заключенные должны были инсценировать чтение газет и намеренно держали их вверх ногами. Горький подошел к одному и перевернул, дав понять, что осознает происходящее. Был он и . (На Соловках дети-беспризорники, собираемые по поездам, содержались изначально среди заключенных. В силу их физической немощи им не давали места, они спали под нарами. «Вшивки» - именно так их называли. Позже было построено .) К приезду писателя готовились: на пути к бараку понатыкали срезанные елочки. Говорят, одному мальчишке удалось прорваться к писателю и что-то рассказать. Говорят, Горький плакал. Однако в «книге отзывов» засвидетельствовал, что «не стыдно ему впасть в шаблонные похвалы изумительной энергии людей, которые, являясь зоркими и неутомимыми стражами революции, умеют, вместе с этим, быть замечательно смелыми творцами культуры».

Некоторые из иноков пожелали остаться в обители. Таковым давался статус монахов-инструкторов. Монах Флавиан работал на Секирном маяке; вместе с другим отцом, Иринархом, они служили в Онуфриевской церкви. Хотя заключенным и нельзя было посещать богослужения, однако монахи упорно молились каждый день вечером в 6 – на всенощной, в 4 утра – на литургии. После запрета 1925 года тюремное начальство немного смирилось и позволило Пасхальным торжествам 1926-1927 года состояться. указывает, что добивается от начальника лагеря разрешения быть на службе для всех заключенных.

Облачения были изъяты из музейных фондов с помощью воровской отмычки. Онуфиевская церковь даже не смогла вместить духовенство, собравшееся на молитву со всего лагеря. Их было более 500 человек.

«С победным ликующим пением о попранной и побежденной смерти шли те, кому она грозила ежечасно, ежеминутно… Пели все. Ликующий хор «сущих во гробех» славил и утверждал свое грядущее, неизбежное, непреодолимое силами зла Воскресение…» (Юлиана Годик, Павел Конотопов. Путевка на острова. Секирная гора. Православное интернет-издание МГУ "Татьянин день". Москва. 14.07.2007 ).

На Секирной горе пройдет акция "Свеча памяти"